Информационный портал города Алчевск

Сегодняшние горячие события на востоке Украины – уже тысячи погибших, сотни тысяч вынужденных переселенцев и миллионы людей, лишенных перспектив на будущее – итог исподволь длившейся на протяжении десятилетий информационной войны. Война в Донбассе – дорогая цена, которую платит Украина за провальную гуманитарную политику в этом регионе. Экономия на пропаганде оборачивается утратами территорий страны, а также жизней и судеб ее граждан.

Главной болезнью, а вернее – отличительной чертой политического лица Донбасса был, есть и еще долго будет патернализм. Проще говоря, это ориентация на «авторитетное мнение», носителями которого выступают старшие, сильнейшие, или облеченные властью лица. Поэтому часто можно встретить мнение, что «Донбасс любит силу», а значит и разговаривать с ним нужно с позиции силы. Но это лишь половина правды: патерналисты любят ответственную силу, которая в одной руке держит кнут, а в другой – пряник. Кнутом она наказывает несправедливость, ставя на место зарвавшихся, а пряником одаривает нуждающихся, следя за соблюдением социальной справедливости. Соответствовала ли украинская власть все годы нашей независимости донбасским представлениям о власти? Конечно же нет.


Сто лет назад языковая ситуация в Донбассе была совершенно иной. Преобладание украинского было внушительным.

Уже с самого начала украинская власть формировалась как плюралистическая и демократическая, то есть такая, где каждый имеет право на мнение. Для донбасского менталитета такое положение дел в политике выглядит как хаос, разрушение устоев государства. А потому такое государство, строящееся на шатком хаосе, есть государство слабое и лукавое.


К обретению независимости Донбасс уже выглядел как почти полностью русифицированный регион

Приход к власти Кучмы в 1994 году был отчасти победой донбасского представления о государстве как о большом муравейнике, или предприятии, где каждый занят своим делом. Ведь Кучма был директором «Южмаша» и пытался управлять Украиной как большим заводом. Это позже он понял, что «Украина не Россия», но в 1994-м за него голосовали, потому что видели в Кучме патерналиста. Патернализм предполагает непрерывность, преемственность власти. Поэтому Донбасс испытал шок, когда «операция преемник» в 2004 году провалилась. Тот, кого сам Кучма, отец народа, вытолкнул на верх, ткнул на него пальцем и объявил тем, кто будет следующим государем, с позором отступил, уступая место – подумать только! – оппозиционеру Ющенко. Для Донбасса оппозиция – это что-то потешное, что-то вроде скоморохов, или шутов при дворах монархов. То есть необходимость оппозиции признается, но ее посягательства на саму власть недопустимы. Разве может шут заменить короля? Вы замечали, что регионалы НИКОГДА не выносили сор из избы, а решали все свои внутренние конфликты под ковром. Иногда только из-под этого ковра выбрасывались трупы тех, кто проиграл. Точно так же решались политические споры в Золотой Орде. А так называемая «оранжевая команда» вела себя совершенно неподобающе власти, обвиняя друг дружку во всех грехах, дробясь и все больше теряя поддержку народа на выборах. Патерналисты с отвращением смотрели на таких политиков, символизирующих слабость не только своих партий, но и всего государства, ими возглавленного. Именно поэтому победа Януковича в 2010 году была закономерной, даже сам Ющенко с облегчением передал ему корону. Кстати, в этом случае Янукович выглядел как приемник Ющенко, что способствовало победе донбасского кандидата. Ведь его поддерживал не только восток и юг, а и значительная часть тех, кому просто не нравилась Тимошенко.

Правление Януковича вполне удовлетворяло чаяния патерналистов: экономика «подымалась», во власти царила гармония, губернаторы и мэры перерезали ленточки и провозглашали стандартные речи. А если в политическом поле царит слаженность и гармония, то патерналист счастлив – значит страна едина, она идет верным курсом, жизнь налаживается. А как же коррупция, золотые батоны, нагибание бизнеса – спросите вы? Почему донбассовцев это не возмущало и не волновало? Работал тот же стереотип, что существует при любой монархии: каков бы не был король, но он король. И остается уповать на то, что следующий будет добрее, щедрее и справедливей. Как известно, при монархиях львиная доля восстаний происходила не против священной верховной власти монарха, а против его наместников на местах. Стоило лишь заменить ненавистных сатрапов, и король вновь мог спокойно править. Естественно, новый майдан, собравшийся в Киеве год назад, в Донбассе восприняли как посягание на устои государства. Поэтому здесь вдруг пышно расцвели в соцсетях группы типа «Беркут – оплот спокойствия страны». Заметьте, что не Янукович, а именно «Беркут» - своеобразная надежда Украины. «Беркуту» суждено было бы стать новыми преторианцами, которые в позднем Риме назначали и свергали императоров. Украина уже напоминала такой слабый, погрязший в роскоши и коррупции Рим. В Донбассе все это тоже видели, но и выход из ситуации представляли иной, чем опирающийся на демократические казацкие традиции Майдан. Донбасс больше бы устроила военная хунта, чем избираемый народом президент. Естественно, Донбасс не хотел видеть во главе страны команду оранжевых, которым можно доверить лишь роль шутов. Последующие события в самом Донбассе это подтвердили. Взявшие в руки оружие «народные губернаторы» и полевые командиры выступают как такая хунта, или преторианцы, которые когда-нибудь позже вытолкнут наверх из своей среды истинного лидера, основателю новой династии. Сегодняшнее желание многих лидеров «Новороссии» воевать до победы, до взятия Киева – воплощение такой политической и ментальной парадигмы. Замечу, что по-настоящему верящих в какую-то самостоятельность Донбасса очень мало. Никто даже среди вооруженных боевиков всерьез не может воспринимать идею создания «на теренах Донбасса» какой-то собственной государственной традиции. Поэтому будущий царь, если он здесь и есть, должен дойти либо до Киева, либо до Москвы. Тот, кто «сядет в Киеве», автоматически станет новым царем. Причем, возможно, даже более легитимным, чем подстрекатель и спонсор всей этой вакханалии – сидящий в Москве Путин (не случайно же для «русского мира» так важен Киев – для настоящего патерналиста это сакральный символ Начала, он более легитимен, чем Москва) . Отношение Донбасса к Москве – это отдельная тема, но вероятнее всего, чем слабее Кремль, тем меньше привлекательна и Россия для Донбасса. В настоящее время, пока идет война, она происходит и в сознании патерналистов. Ведь более сильная сторона имеет сакральную поддержку, то есть больше прав на власть. Поэтому только кнут и пряник могут победить Донбасс.


На этой карте видно, что почти все земли "юго-востока" Украины входили в состав территорий запорожской сечи

В связи со сказанным выше встает вопрос: что же за люди такие эти донбассовцы? Украинцы ли они, россияне, или нечто непонятное, какая-то этническая амальгама, способная стать новой нацией? Про будущее говорить пока рано, а значит обрисовывать перспективы «донбасской нации» не буду. Она может возникнуть лишь при стечении многих благоприятных геополитических обстоятельств, а значит, судьба такой возможной нации будет решаться не на полях донбасских битв. А вот исторически Донбасс – это конечно же Украина.


Родной язык для большинства сельских и поселковых громад Луганской области - украинский. Это к вопросу о том, кто исконно населяет наш край.

Естественно, ни для какой «Новороссии» нет исторического обоснования, поскольку земли этого края достаточно давно населяли запорожские и донские казаки. К территории войска Донского относились земли юга Луганской области – как раз там сейчас наиболее сильны сепаратистские настроения. Центральная часть Луганщины более ста лет входила в Екатеринославскую губернию, своими очертаниями почти совпадавшую с областью войска запорожского. То есть по сути это сердце Украины, ее военно-политическая основа. Почему же в Донбассе мы видим так мало запорожского, «лицарского» наследия? По двум причинам. Первая – экономическая. Донбасс возник и формировался как индустриальный регион. Сельское население здесь в подавляющем большинстве украинское. Но удельный вес селян в общем количестве населения слишком мал. Города определяют облик Донбасса. А города заселяли выходцы из многих мест. Украинцы, казаки традиционно тяготели именно к сельскому укладу жизни. Здесь можно было ощущать себя хозяином и быть преемником традиций предков. Переселяясь в город, украинец сразу же попадал во враждебную среду, где с целью адаптации, выживания, вынужден был русифицироваться. При советской власти, из-за коллективизации, индустриализации, голодомора, войн этот процесс приобрел массовый характер. Города Донбасса росли как на дрожжах, а села все более выглядели как отживший уклад жизни, малопривлекательный для молодежи. Будущее, перспективы – все это было в русифицированных городах. При независимой Украине этот процесс даже ускорился, поскольку сельское хозяйство Донбасса было почти окончательно похоронено.


Количество запросов в Яндексе подтверждает: Донбасс - это Украина!

Почему же украинская гуманитарная политика не остановила русификаторскую тенденцию на Донбассе? В таблице мы видим как стремительно росло число учащихся на украинском языке в школах Луганской области. Но школа – далеко не единственный социальный институт, влияющий на выбор языка общения.


Так росло количество обучающихся на украинском языке в Луганской области.

Гораздо важнее здесь роль семьи и окружения. Кроме того, даже если учитель в школе рассказывает тебе про «визвольні змагання», про УПА и Бандеру, домашнее воспитание способно легко перечеркнуть все эти знания. Кому скорее поверит школьник: живущему на нищенскую зарплату учителю, который, быть может, между уроками и сам поносит власть вместе с Украиной (а таких «учителей» я знаю не мало), или родном деду, который погладит по голове, даст конфету и расскажет как чудесно жилось при Сталине? Может ли внушать доверие и быть авторитетом школа, собирающая поборы с родителей? Можно ли доверять преподавателю вуза, вымогающему взятки и закрывающему глаза на плохую успеваемость «платников»?

Но если учебные заведения Донбасса худо-бедно выполняли миссию восстановления роли украинского языка, то местные СМИ в годы независимости выступали скорее как рупор русификации. До 1991 года в Луганске издавался украиномовный орган обкома КПУ «Прапор перемоги» и «Молодогвардієць» местных комсомольцев. С приходом независимости эти издания исчезли. Молодежь вообще перешла на вольные хлеба, а «реалии рынка» диктовали целесообразность русскоязычия. Областная власть учредила якобы двуязычную «Нашу газету». Но львиная доля материалов публиковались в ней тоже на русском. Коммунальные СМИ тем более не стремились проводить общегосударственную культурную политику. Впрочем, была ли такая политика вообще, если даже при таком положении дел в Донбассе на выборах побеждали силы, которые ратовали за еще большее расширение прав русского языка? И эти права расширялись, а значит у донбассовцев вновь и вновь возникало сомнение в целесообразности изучения украинской мовы. Ведь она – символ слабости; на то, что не сопротивляется, невозможно опереться. Тем более, если ее еще так защищают оранжевые шуты. Украина проиграла Донбасс, потому что слишком экономила на гуманитарной политике. А это, как оказалось, для государства – самое важное. Ведь если бы у нас производился достойный «национальный культурный продукт», то сегодня не понадобилось бы столько танков и самолетов.

Начиная с 1994 года, Украина неуклонно отступала из Донбасса. А события, начавшиеся здесь через 20 лет – итог этого отступления. Фактически Донбасс давно уже был своеобразной автономией, где руководили местные князьки, вольготно себя чувствовавшие среди местного патерналистского большинства. Сегодня стало притчей во языцех выражение «услышать Донбасс». Но нужно понимать, что «голос Донбасса» - это не набор слов, а набор символических и эмоциональных актов. И разговаривать с патерналистским коллективом нужно на таком же символическом языке. К сожалению, время, когда такой разговор был возможен, упущено. И теперь вместо муз говорят пушки.

Григорий Луговский